Бог, оставаясь существом своим (ουσία) превыше мира, творческой силой своей (ενέργεια) присутствует во временном процессе, рождается в нем: на
острие меча антиномии держится это соотношение вечности и временности.
Бывало и смерть была мне близкой соседкой, и
острие меча мелькало перед самыми глазами, но я не пугался: отобьешь его, да свое запустишь по самую рукоять — и прав — и понесся далее, а тогда…
Кто из вас сохраняет еще любовь к бедной родине нашей, — обратилась она ко всему собранию, возвышая голос и окидывая всех вызывающим взглядом, — допытайте этого неверного раба
острием меча вашего и вышвырните им из него змею — душу его, а то яд ее привьется и к вам.
Неточные совпадения
Как в старых эпопеях, в то время, как герой спокойно отдыхает на лаврах, пирует или спит, — Раздор,
Месть, Зависть в своем парадном костюме съезжаются в каких-нибудь тучах,
Месть с Завистью варят яд, куют кинжалы, а Раздор раздувает мехи и оттачивает
острия.
…Впереди лодки, далеко на горизонте, из черной воды моря поднялся огромный огненно-голубой
меч, поднялся, рассек тьму ночи, скользнул своим
острием по тучам в небе и лег на грудь моря широкой, голубой полосой.
И, подойдя к медному тазу с рыбой, выбрал добрую стерлядь вершков одиннадцати и
пометил рыбу, ударив ее раза два ножом по голове, да кстати пырнул и в бок
острием.
Весь город день и ночь был на ногах: рыли рвы и проводили валы около крепостей и острожек, расставляли по ним бдительные караулы; пробовали
острия своих
мечей на головах подозрительных граждан и, наконец, выбрав главным воеводой князя Гребенку-Шуйского, клали руки на окровавленные
мечи и крестились на соборную церковь св. Софии, произнося страшные клятвы быть единодушными защитниками своей отчизны.
— До трех раз могу я слышал его пение, — проговорил старик, — а в четвертый меня уже не застанет земля. Вот тебе клык черного быка с красным
острием, он обмокнут в крови летучей мыши и заклят против всех дуновений нечистой силы; держи его при себе, а мне дай
меч свой. Только остер ли он и гладко ли лезвие его?
— Нет, пить вино в потемках, что проку, — сказал прозябший и чиркнул по
острию своего
меча кремнем; искры посыпались на подставленный трут.
Весь город день и ночь был на ногах: рыли рвы и проводили валы около крепостей и острожек; расставляли по ним бдительные караулы; пробовали
острия своих
мечей на головах подозрительных граждан и, наконец, выбрав главным воеводою князя Гребенку — Шуйского, клали руки на окровавленные
мечи и крестились на соборную церковь святой Софии, произнося страшные клятвы быть единодушными защитниками своей отчизны.
— Трусость наша растеряна по полю, да не вы ли подобрали ее? — вдруг заговорил до сих пор молчавший дьяк Захарий. — От Волги до моря далеко усыпаны следы новгородские. Наших-то молодцев назвать домоседами? Как грибы растут они перед стенами вражескими,
мечи их хозяйничают на чужбине, как в своих кисах, а самих хозяев посылают хлебать сырую уху на самое дно. Кто их не знает, того тело свербит, как ваши же языки, на
острие.